|
|
Философия марксиизма
(Окончание, начало в №№ 10 и 11)
Пример идеалистического подхода к решению
общественных проблем – уверенность в том, что
стоит нам принять хорошие (социалистические)
законы, и установится социализм. Но на самом деле,
пока господствуют капиталистические
производственные отношения, даже самые
социалистические законы будут служить лишь
сохранению этих отношений. В сущности, любое
право есть буржуазное право. Но в условиях
диктатуры пролетариата оно служит уничтожению
буржуазных отношений и утверждению социализма.
Точно так же в условиях господства капитализма в
экономическом базисе самые социалистические с
виду законы будут оставаться лишь благими
пожеланиями и будут направлены на пользу
буржуазии и во вред рабочему классу.
Не менее яркий пример – анализ различными
политическими силами особенностей современной
эпохи. Либералы взывают к чувству собственности
и ради формирования этого чувства у граждан,
подавляющее большинство из которых лишилось
реальной собственности только потому, что она
существовала немножко в ином виде, не была
капиталистической. Националисты пытаются не
просто затормозить ход истории, но повернуть ее
вспять, жертвуя реальными представителями своей
сегодняшней нации во имя «теней забытых предков».
Печальней всего то, что зачастую и коммунисты
вместо конкретно-исторического анализа
состояния производительных сил и
производственных отношений, оценки сложившегося
соотношения классовых сил в обществе в качестве
последнего аргумента в пользу социализма
выдвигают абстрактные принципы типа «социальной
справедливости», «социальной защищенности»,
«укрепления государственности», «патриотизма» и
им подобные благие пожелания. Стоит ли после
этого удивляться появлению, скажем, таких вот
«открытий»:
«...обновленный социализм, сущностью которого
есть простая формула: ведущие
бюджетонаполняющие отрасли промышленности –
государству, обслуживающие – частнику» (Журнал-дайджест
левой оппозиции «Что делать» №3, с. 2). Конечно,
предложенная Марксом схема анализа
исторического развития общества носит всеобщий
характер и не может служить рецептом для каждого
отдельного случая; истина всегда конкретна. Да и
писано это было для эпохи революций, а мы имеем
сегодня дело с обратным процессом.
Но о контрреволюции тоже нельзя судить по
идеологическим формам, которые эта эпоха
выработала: одни считают причиной
контрреволюции измену вождей и вождишек, а
другие утверждают, что человеку свойственно
менять свои взгляды: рыба, мол, ищет, где поглубже,
а человек … взгляды меняет. Эдак недолго
скатиться до точки зрения, согласно которой
революция и контрреволюция принципиально ничем
друг от друга не отличаются. Сначала одни взяли
власть, потом другие. Я уж не говорю, что таким
способом ничего не понять хотя бы потому, что
персоналии у власти в бывших соцстранах остались
преимущественно одни и те же. И это неслучайно.
Контрреволюция вовсе не является
самостоятельным явлением. Как сказал бы Гегель,
она не имеет собственной сущности.
Контрреволюция есть порождение революции, ее
детская болезнь. Никакая революция без нее не
обходится. Аналогия с детской болезнью здесь тем
более подходит, поскольку, контрреволюция, как и
большинство детских болезней, чем в более
позднем возрасте наступает, тем она опасней.
Социализм есть переход от капитализму к
коммунизму, борьба нового со старым. То есть он по
своей природе есть революция, не одноразовая,
политическая, а непрерывная и во всех сферах
жизни общества. Уничтожение старого здесь не
может быть прекращено ни на минуту, поскольку это
грозит возвратом назад, уничтожением нового.
Здесь нельзя ждать, пока производительные силы
доразовьются до определенного уровня, а потом
менять производственные отношения. Здесь все
наоборот, движение к коммунизму может быть
обеспечено только за счет постоянного забегания
вперед в области производственных отношений по
сравнению с развитием производительных сил.
Очень долгое время после революции партия так и
действовала. Только за счет этого наша страна,
производительные силы которой перед революцией
представляли собой скорее смесь патриархальщины
и полуколониального капитализма, в кратчайшие
сроки превратилась в одну из самых передовых
индустриальных стран мира, а по уровню
образованности и культурности населения
оставила далеко позади своих империалистических
конкурентов. Организация хозяйства и всей
общественной жизни на плановых, а не рыночных
началах позволила в кратчайшие сроки не только
ликвидировать доставшийся в наследство от
царской России разрыв в уровне развития
производительных сил между нами и ведущими
капиталистическими странами, но и дважды
поднимать хозяйство едва ли не с нулевых
послевоенных отметок. Энтузиазм советских людей
– категория не моральная, а политэкономическая.
Это энергия человеческих творческих сил,
освобожденных от оков, которые накладывают на
них капиталистические общественные отношения. И
энтузиазм продолжался, пока шло разрушение этих
отношений. Стоило хоть ненадолго остановиться на
достигнутом, и энтузиазм остывал.
Коллективизация и индустриализация, культурная
революция сопровождались небывалым энтузиазмом,
потому что они вырывали деревенскую по
преимуществу Россию из вековой тьмы
полуживотного существования «от урожая до
урожая» (городской вариант – от зарплаты до
аванса) и открывали перед миллионами людей
фантастическую перспективу развития. Речь шла не
о карьере, не о получении теплого местечка, речь
шла о прорыве в будущее, о котором раньше никто не
смел и мечтать. Перед любым человеком
открывались все пути, стоило только захотеть – и
всего можно было добиться. И организовывали весь
этот невиданный переворот сами рабочие и
крестьяне. За эту перспективу стоило побороться.
Именно поэтому сокрушительные поражения 1941 года
вызвали в народе не панику, а новый прилив
энтузиазма. Практически полностью разгромленная
армия, более чем наполовину потерявшая свою
боевую технику, через довольно короткое время не
только восстановила довоенную мощь, но оказалась
во много раз сильнее противника. А ведь это была
«война моторов», ее выиграла не только армия, но и
организованная на социалистических началах
промышленность, давшая не только много техники,
но и много совершенно новой техники.
Многие могут сказать: причем здесь народ, рабочий
класс. Тогда жили тоже совершенно обыкновенные
люди, может, больше верили руководству, а может,
просто боялись, поэтому меньше воровали. Поэтому
лучше получалось. А сейчас, кроме того,
становится модой, особенно в России,
превозносить «государственнический» талант
Сталина. И все это будет правильно. Сталину
действительно верили. Но и Сталин верил в рабочий
класс, в народ. Это была обоюдная вера, но не
слепая. Это была взаимная вера людей делающих
общее (не частное, бизнес) дело. И это дело делало,
формировало тех, кто его делал – от
несправедливо осужденного на Колыме до Сталина в
Кремле.
В свое время один из самых блестящих деятелей
Великой французской революции Дантон гениально
сформулировал девиз любого революционера:
«Смелость, смелость и еще раз смелость». Так вот,
Сталин был смелым человеком. Он умел ставить
перед партией и народом самые смелые задачи и
умел добиваться их разрешения.
И неправда, что энтузиазм был только в тридцатые
годы и в годы войны. Энтузиазм советских людей
сохранялся еще долго после смерти Сталина.
Пожалуй, первым крупным ударом по советскому
энтузиазму был отказ от выполнения записанного в
программе партии обещания построить к 80-м годам
коммунизм в Советском Союзе. Это было
историческое малодушие, это была измена
революции. Вопрос был не в том, правильно было
записано, или неправильно. Но раз записано, нужно
было выполнять. Совсем другой спрос был бы, если
бы все сделали для выполнения записанного, но по
каким-то причинам не получилось. Вместо этого
партия даже не удосужилась объяснить народу,
почему центральное программное положение не
выполняется. Другими словами, записанный в
программе переход к коммунизму просто затерли,
спустили на тормозах.
Впрочем, некоторые объяснения были, и на них мы
сейчас остановимся. Очень примечательно, что это
объяснение принадлежит не просто философу, а
Председателю Совета Министров СССР А.Н.Косыгину,
который считается вдохновителем так называемой
экономической реформы 1965 года, значительно
усилившей роль рыночных элементов в нашей
экономике. Эта аргументация вошла в учебник по
историческому материализму для системы
партийной учебы, и суть ее состояла в том, что
если мы и в состоянии построить в ближайшее время
материально-техническую базу коммунизма, то
сознание людей еще вовсе не коммунистическое.
Поэтому переход к коммунизму, дескать, нужно пока
отложить. Эта, на первый взгляд бесспорная мысль
является на деле глубоко антидиалектической,
идеалистической, а, значит, антимарксистской и,
по крайней мере, в философском смысле,
контрреволюционной. Разве могла произойти
социалистическая революция, если бы так мыслил
Ленин и большевики? Ведь тогда, в 1917 году, и речи
не могло быть о массовом социалистическом
сознании.
Коммунистическое сознание в массовом порядке и
не могло появиться без коммунистической
практики. Даже коммунисты формируют свое
сознание не из книжек о коммунизме, а в реальной
партийной работе. Если это работа
коммунистическая – то есть борьба за
уничтожение старых, частнособственнических
отношений, – то даже полуграмотный крестьянин,
который и газеты прочитать не умеет, потихоньку
обретает коммунистическое сознание. Борьба
сформирует у него потребность и в чтении газет, и
в изучении наук. И наоборот, если партийная
работа перестает быть борьбой за уничтожение
частнособственнических отношений, а становится
чем-либо иным, то даже у самых высокоученых
интеллигентов, прочитавших Маркса вдоль и
поперек, сознание перестает быть
коммунистическим, да и глупеют они на глазах,
потому что, по большому счету, не может быть
сегодня умным (разумным) человек, который не
является марксистом, то есть коммунистом.
Бытие людей определяет их сознание, а не наоборот:
подождать, пока сформируется коммунистическое
сознание, а потом и к коммунизму перейдем. Так
называемая материально-техническая база
коммунизма без новых отношений, то есть без
уничтожения отношений частной собственности,
вовсе не ведет к коммунизму, а уводит от него.
Американцы сегодня потребляют столько, что при
разумной организации производства и
распределения хватило бы если не на все
население Земли, то на половину – точно.
Самое обидное в том, что не прошло и нескольких
десятков лет, как история самым жестоким образом
посмеялась над нашей тогдашней нерешительностью.
Мы боялись, что у людей не хватит сознательности
для того, чтобы работать без материального
стимулирования, а сегодня уже не год и не два
подавляющему большинству населения у нас
приходится работать или вообще без зарплаты, или
за такую зарплату, которая и приблизительно не
обеспечивает даже физического выживания при
практически полном исчезновении общественных
фондов потребления.
Не последнюю роль в неспособности нашей партии
принимать смелые и своевременные решения
сыграло то, что большинство руководителей
оказались теоретически неподготовленными, они
мыслили не по-марксистски, а как бог на душу
положит. Ленин в своих «Философских тетрадях»
записал в качестве афоризма: «Нельзя вполне
понять «Капитала» Маркса и особенно его I главы,
не проштудировав и не поняв всей Логики Гегеля.
Следовательно, никто из марксистов не понял
Маркса 1/2 века спустя!!» («Философские тетради».
ПСС, т. 29, с.162). За последующие 5/6 столетия выросли
целые поколения марксистов, которые не
собирались никогда штудировать не только Гегеля,
но и Маркса. А ведь мы действовали в таких
условиях, про которые в учебниках ничего
написано не было, решали такие задачи, которых
никто никогда не решал. Ленин в таких случаях
обращался за советом к Марксу и к… Гегелю,
который, по его словам, «гениально угадал
диалектику вещей… в диалектике понятий». Не
случайно в самые тяжелые для партии времена, (1907г.
– годы реакции после революции 1905 года и 1915г. –
империалистическая война), он занимается
философией. Именно тогда Ленин работает над
«Материализмом и эмпириокритицизмом» и
«Философскими тетрадями». В этой работе ковалось
ленинское диалектическое мышление и закалялось
мышление партии.
Руководители КПСС последних десятилетий считали
себя «выше» этого – у них было свое «мышление».
Расплачиваться за это легкомыслие приходится
очень дорогой ценой всему вчера еще великому
народу и всем, кто ему поверил.
Под конец хотелось бы привести еще одну цитату из
Энгельса, где он говорит об ученых; но все
сказанное в полной мере можно отнести ко всем
коммунистам, как вчерашним, так и нынешним:
«Естествоиспытатели воображают, что они
освобождаются от философии, когда игнорируют или
бранят ее. Но так как они без мышления не могут
двинуться ни на шаг, для мышления же необходимы
логические категории, а эти категории они
некритически заимствуют либо из обыденного
общего сознания так называемых образованных
людей, над которыми господствуют остатки давно
умерших философских систем, либо из крох,
прослушанных в обязательном порядке
университетских курсов по философии… либо из
некритического и несистематического чтения
всякого рода философских произведений, – то в
итоге они все таки оказываются в подчинении у
философии, но, к сожалению, по большей части самой
скверной, и те, кто больше всех ругает философию,
являются рабами как раз наихудших
вульгаризированных остатков наихудших
философских учений…
…Какую бы позу не принимали естествоиспытатели,
над ними властвует философия. Вопрос лишь в том,
желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь
скверная философия, или же они желают
руководствоваться такой формой теоретического
мышления, которая основывается на знакомстве с
историей мышления и ее достижениями.» (Ф. Энгельс.
Диалектика природы. К.Маркс, Ф.Энгельс. Соч. 2 изд.,
т.20, с. 524-525.)
Такой формой теоретического мышления на
сегодняшний день продолжает оставаться только
марксизм и всякие попытки заменить его чем-либо
иным: «патриотизмом», «кара-мурзизмом» или
прочими модными сегодня суррогатами мышления не
могут не привести коммунистов все к новым и новым
поражениям.
И наоборот, овладение в полной мере выработанным
марксизмом диалектическим методом мышления даст
современному рабочему движению в руки такое
оружие, которое позволит ему преодолеть все
препятствия на пути к победе над капиталом.
ЛИТЕРАТУРА
К. Маркс. Тезисы о Фейербахе. Соч. 2-е
изд. т. 4.
Ф. Энгельс. Диалектика природы. Соч. 2-е изд. т. 20
К. Маркс, Ф.Энгельс. Немецкая идеология. Соч. 2-е
изд. т. 3.
В.И. Ленин. Материализм и эмпириокритицизм. Полн.собр.
соч., т. 18.
В.И. Ленин. Философские тетради. Полн.собр. соч., т.29.
В.И. Ленин. Карл Маркс. Полн.собр. соч., т.26.
Информационно-методический центр исполкома
Совета Всеукраинского союза рабочих.
|
 |
