|
|
Философия марксизма
(Продолжение, начало в № 10).
Диалектика не есть какое-то хитрое учение,
указывающее как сообразовать жизнь с неким
идеалом. Наоборот, суть диалектики в том, что она
показывает вещи, процессы, явления, не такими, как
они нам кажутся, или какими мы хотели бы их видеть,
а такими, какими они есть на самом деле.
Диалектику не выдумал ни Маркс, ни даже Гегель.
Для древних греков она была таким же
естественным способом мышления, каким для нас
сегодня является противоположный диалектике
метод - метафизический, который показывает лишь
поверхность явлений и процессов, но не позволяет
проникать в их глубину, в их сущность.
Скажем, для греков было само собой понятно, что
мир вечен, никем не сотворен, что он един, и все
что существующее в нем есть лишь особые
проявления этого единого, вечно существующего и
вечно изменяющегося мира. Что любая вещь
существует лишь постольку, поскольку она
порождена в этом мире и вне его ничего не
существует, что человек остается таковым лишь в
обществе и вне общества он ничто. Именно поэтому
самым страшным наказанием для греков считалось
изгнание из полиса.
Сравните эти, может быть наивные представления с
самыми современными учениями физиков, скажем, о т.н.
«большом взрыве» и вы увидите, что в области
мышления они если и ушли от греков, то не вперед, а
куда то в сторону. Согласно этому учению
вселенная возникла в результате большого взрыва
и после этого начала разлетаться. Ответ на вполне
законный детский вопрос - что же было до взрыва -
звучит так же по-детски. До взрыва вселенная
сужалась, отвечают сторонники этого взгляда. Не
более вразумительные ответы вы получите и на
вопрос о том, что находится за пределами этой
вселенной? Оказывается, другие вселенные. Вопрос
о том, что же тогда есть вселенная, если кроме нее,
возможны и другие вселенные, остается открытым.
А что касается представлений об обществе, то они
сегодня вообще за гранью разума. Для любого
современного интеллигента нормой является
определение общества как совокупности граждан (будто
бы они когда-то существовали отдельно, а потом
собрались в общество). В общем-то ясная и
прозрачная мысль о том, что не общество
составляется из невесть откуда взявшихся людей,
а люди рождаются и живут только в обществе,
является для современного мышления почти что
недоступной. И дело здесь не в определениях, но в
том, что нередко люди и действуют сообразно такой
логике, ставя отдельное выше общего, частное выше
общественного. Яркий пример - перестройка и
последующий переход от социализма к капитализму.
Сутью этого процесса было превалирование
интересов республик перед интересами Союза,
интересов отдельных граждан перед общественными
интересами. Результатом такого подхода стало
фактическое разрушение общества, последствия
которого еще далеко не исчерпаны.
СССР, его народно-хозяйственный комплекс был
единым целым, организмом, расчленение которого
привело к смерти не только организм, но и части.
Впрочем, какого-то иного результата от
расчленения единого живого организма может
ждать только сугубо антидиалектический рассудок.
И дело здесь вовсе не в патриотизме,
государственности, славянстве, православии и
прочей патриотической чепухе. Царская Россия
таким целым не была. Это была самая настоящая
«тюрьма народов» - в этом, пожалуй, и вся
«общность исторической судьбы» наших народов;
российский народ в империи был угнетен не меньше,
чем все остальные. Дело было в социализме,
который сначала объединил тысячами и тысячами
политических, культурных и, главное,
экономических связей народы бывшей империи и
бросил их за счет этой централизации и
кооперации усилий далеко вперед по пути
прогресса.
Древний грек стремился к наилучшему служению
обществу и в этом находил реализацию себя как
личности. Накопление богатства было делом
презренным, недостойным свободного человека.
«Герои» нашего времени тем значительнее, чем
больше они сумели взять у общества. Поэтому
современная эпоха не знает значительных
личностей. Их заменяют имиджи.
Совершенно неслучайно все революционные
движения последующих эпох, включая буржуазные,
обращались к античным образцам. Впрочем,
реакционеры тоже апеллировали к античности:
построенное на зазубривании греческих и
латинских премудростей так называемое
классическое образование - этот знаменитый
тормоз культуры - еще в XIX cт. господствовало в
Европе и в Америке.
Но все это не имело никакого отношения к
диалектическому мышлению древних греков. Этот
наивный в деталях и великолепный в целом метод
мышления теряется по мере того, как исчезает его
реальная почва - греческий полис - город-государство,
жизнь которого была построена на традициях
общинного самоуправления.
Тысячелетнее господство религии полностью
вытравило из общественного сознания традицию
диалектического мышления, заменяя его слепой
верой и стремлением подогнать сознание под
формулы священного писания.
Связанная с появлением промышленности и
зарождением капитализма эпоха Нового времени, во
многом покончившая с господством религии в сфере
познания (промышленность нуждалась в науке, хотя
политически церковь оставалась самым дешевым
средством удержания в повиновении
эксплуатируемых классов), утвердила в правах
философский материализм, но она абсолютно не
нуждалась в диалектике. Наука этого времени
только зарождается. Она не только не в состоянии
рассматривать мир, природу, материю как единое
становящееся (развивающееся) целое, но и наоборот,
стремится разделить мир на отдельные факты с
целью изучить их подробно, дабы потом вернуться к
рассмотрению их в первоначальном единстве.
Прерванная с падением греческих полисов
традиция диалектического мышления возрождается
только в классической немецкой философии. Первый
удар по метафизическому, антидиалектическому
мышлению эпохи Нового времени нанес Иммануил
Кант, предположивший, что Солнечная система
образовалась из газопылевой туманности. Это
значило, что она не была создана когда-либо кем-либо,
явилась продуктом длительной эволюции, целого
ряда превращений материи, переходов одних форм в
другие. Но сам Кант скорее поставил перед
философией вопрос о необходимости
диалектического мышления, чем разрешил его.
Задачу построить всеобъемлющую систему
диалектики взял на себя другой представитель
немецкой классики - Гегель.
Да, он был идеалистом, и мы привыкли отмечать это
как недостаток его философии. Но это же было и
преимущество Гегеля, поскольку современная ему
наука еще не была развита настолько, чтобы
предоставить материал, достаточный для того,
чтобы увидеть способность материи к развитию, к
самодвижению, то есть ее способность
самостоятельно порождать свои формы,
способность к переходу всех форм движения
материи во все другие. Поэтому Гегель делает
материалом своей диалектической философии
развитие духа, историю самой философии. Иными
словами, не будь Гегель идеалистом, он на то время
никак не мог оказаться диалектиком.
Впрочем, тогдашняя Европа нуждалась именно в
революционном изменении мышления. Основные
действительные буржуазные революции она уже
проделала, до пролетарских еще не доросла. В то же
время мышление ее оказывалось во многом еще
средневековым. Неслучайно и после английской, и
после Великой французской революции наступала
реставрация.
Конечно, Гегель, как и его предшественники -
просветители - апеллирует к Разуму, но он
показывает, что этот разум - не просто набор каких-нибудь
догм и истин, это - процесс, в котором ничто
существующее не вечно, все подлежит исчезновению
уже в силу своего появления. Перед лицом
диалектики рушились не только средневековые
святыни уже и без того уходящего в небытие
феодализма, но начинали глухо вибрировать еще
пока не утвердившиеся «вечные истины»
буржуазного «здравого смысла».
Простая, казалось бы, идея - идея развития, идея
того, что все в мире изменяется, то есть
развивается, переходит из одной формы в другую и
только в меру этого существует, делает полный
переворот в тогдашнем европейском мышлении. Все
думающие люди Европы мгновенно становятся
гегельянцами. Гегельянцами поначалу были и Маркс
с Энгельсом. Но поскольку их интересы не
ограничивались областью философии, то оба они
очень скоро обнаружили основной недостаток
гегелевской диалектики - ее идеалистичность,
оторванность от земной основы, замкнутость в
сфере философии. Попытки применить ее к анализу
реальной человеческой истории не давали
результатов. Появление книги Людвига Фейербаха
«Сущность христианства» указало выход из
создавшегося тупика. Таким мог быть только
материализм. Не религия определяет жизнь людей, а
реальная жизнь общества определяет формы
религии - таков был общий вывод этой книги. Маркс
с Энгельсом немедленно становятся
фейербахианцами. Но материализм Фейербаха был
весьма ограниченным. Объяснить, по каким законам
развивается, изменяется само реальное
человеческое общество, Фейербах не мог. Будучи не
в состоянии подойти к рассмотрению общества
диалектически, то есть с точки зрения развития,
Фейербах оказывается в области истории в плену
идеализма. Перед Марксом и Энгельсом встала
задача - соединить диалектику Гегеля и
материализм Фейербаха в единое целое.
Связующим звеном между этими двумя величайшими
достижениями немецкой философской мысли явилось
материалистическое понимание истории.
3. МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ ИСТОРИИ
Суть этого гениального учения проста.
Люди отличаются от животных тем, что они уже не
находят себе средства к жизни в готовом виде в
природе, а вынуждены их производить. Производить
люди могут только сообща. Даже Робинзон смог
выжить только потому, что имел в своем
распоряжении инструменты сделанные другими
людьми, да и сам он успел до кораблекрушения кое-чему
научиться у других. Производя коллективно, люди,
хотят они этого или не хотят, вынуждены вступать
в отношения с другими участниками этого процесса
производства. Речь идет не только и не столько о
непосредственных, обусловленных технологией
производства, отношениях, но и о не менее важных
опосредованных отношениях - скажем отношениях
обмена продуктами своего труда и
соответствующим общественным обеспечением
этого обмена. Конечно, эти отношения нисколько не
зависят от воли и сознания людей. Они
складываются исторически, и каждый отдельный
человек застает их уже в готовом виде. А зависят
эти отношения в основном, от уровня развития
производительных сил, которые имеются на данный
исторический момент в распоряжении данного
общества. Вот как об этом пишет сам Карл Маркс:
«В общественном производстве своей жизни люди
вступают в определенные, необходимые, от их воли
не зависящие отношения - производственные
отношения, которые соответствуют определенной
ступени развития их материальных
производительных сил. Совокупность этих
производственных отношений составляет
экономическую структуру общества, реальный
базис, на котором возвышается юридическая и
политическая надстройка и которому
соответствуют определенные формы общественного
сознания. Способ производства материальной
жизни обусловливает социальный, политический и
духовный процессы жизни вообще. Не сознание
людей определяет их бытие, а, наоборот, их
общественное бытие определяет их сознание.» (К.
Маркс. К критике политической экономии.
Предисловие. К.Маркс, Ф.Энгельс. Соч. 2 изд., т.13, с.
6-7.).
Эта математически точная схема общественного
развития не выдумана Марксом, она является
итогом, выводом, резюме, диалектическим
обобщением всей истории человечества. Но для
того, чтобы этот вывод сделать, историю мало было
знать. Ее нужно было понимать. Основой этого
понимания послужил философский материализм,
учение о том, что не сознание определяет бытие
людей, а, наоборот, их общественное бытие
определяет их сознание. Но материальное
общественное бытие людей многолико и
многообразно. Нужно было ухватить то основное
звено во всей нескончаемой цепи причин и
следствий человеческого бытия, которое
определяет все остальные. Таким основным звеном
Маркс с Энгельсом считают экономическую жизнь
общества, деятельность человека по производству
себе средств к жизни. Тем самым политическая
экономия - наука об отношениях людей в процессе
производства - становится ключом к пониманию
движущих сил общественного развития. Фактически
марксизм - это критика политической экономии с
точки зрения материалистической диалектики. Те
законы, которые классики буржуазной
политической экономии открыли, но рассматривали
как естественные, природные вечные, Маркс
предлагает рассматривать как исторически
сложившиеся, характерные исключительно для
одной исторической фазы - капитализма, то есть
при определенных условиях складывающиеся, а при
других условиях - исчезающие.
Поскольку в обществе действуют люди,
объединенные в экономические кассы, интересы
которых не только не сходятся, но и диаметрально
противоположны (одни заинтересованы в
сохранении существующих отношений, а другие - в
их изменении), то процесс этот приобретает форму
антагонистического противоречия. То есть такого
противоречия, которое может быть разрешено
только путем уничтожения одной из его сторон. Его
- противоречие между классами - надо отличать от
внутреннего противоречия общественного
развития - противоречия производительных сил и
производственных отношений. Классовый
антагонизм есть лишь форма проявления
противоречия производительных сил и
производственных отношений, притом характерная
только для одной эпохи человеческой истории -
эпохи отношений господства и подчинения.
Классового антагонизма не было в первобытном
обществе. Его не будет при коммунизме, а
противоречие производительных сил и
производственных отношений было и будет всегда,
пока будет человек, но разрешаться оно будет в
других, неантагонистических формах. Но пока
существуют классы, общественное развитие
невозможно без социальных революций.
«На известной ступени своего развития
материальные производительные силы общества
приходят в противоречие с существующими
производственными отношениями, или, что является
только юридическим выражением последних - с
отношениями собственности, внутри которых они до
сих пор развивались.
Из форм развития производительных си эти
отношения превращаются в их оковы. Тогда
наступает эпоха социальной революции. С
изменением экономической основы более или менее
быстро происходит переворот во всей громадной
надстройке. При рассмотрении таких переворотов
необходимо всегда отличать материальный, с
естественнонаучной точностью констатируемый
переворот в экономических условиях производства
от юридических, политических, религиозных,
художественных или философских, короче - от
идеологических форм, в которых люди осознают
этот конфликт и борются за его разрешение.
Как об отдельном человеке нельзя судить на
основании того, что он о себе думает, точно так же
нельзя судить о подобной эпохе переворота по ее
сознанию. Наоборот, это сознание надо объяснить
из противоречий материальной жизни, из
существующего конфликта между общественными
производительными силами и производственными
отношениями».
Мало признавать политическую целесообразность
революции, нужно уметь вывести эту политическую
целесообразность из экономической
необходимости революции. Только тогда революция
может быть понята. А понять революцию - означает -
понять историю. А без тонкого понимания истории,
без сформированного исторического чувства, в
сегодняшней политике делать нечего, как, впрочем,
и в науке об обществе. Скажем, едва ли не
последним писком моды в буржуазной социологии
считается опус американского философа Ф.Фукуямы
«Конец истории», в котором автор объявляет
капитализм если не совершенной, то, по крайней
мере, последней возможной формой организации
общества, на которую все должны равняться. В ней
достигнуто все, на что способна была история.
Самое смешное, что Маркс предсказывал это
открытие за полтораста лет до его появления.
Критикуя современных ему буржуазных экономистов
за неспособность понять историчность, то есть
преходящий характер законов буржуазного
общества, он так и сказал, что для них эти законы -
«… вечные законы, которые всегда должны
управлять обществом… до сих пор была история, а
теперь ее более нет». К.Маркс. Нищета философии, К.Маркс,
Ф.Энгельс. Соч. 2 изд., т.4, с. 142).
Информационно-методический центр исполкома Совета Всеукраинского союза рабочих.
|
 |
