|
|
НЕОБХОДИМОСТЬ
ОВЛАДЕНИЯ МАРКСИЗМОМ - КАК УСЛОВИЕ ПОДГОТОВКИ
К СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Основу такого анализа
составили “три источника и три составных части
марксизма”: диалектическая и
материалистическая философия, политическая
экономия и социалистическое учение, которое
Маркс и Энгельс сумели доразвить до уровня
научной теории.
Только диалектика – метод мышления, позволяющий
рассматривать все процессы, природу, общество,
мышление в развитии, становлении, превращении
одних форм в другие, а не просто как совокупность,
связанную внешними связями сумму вещей и
состояний, позволила увидеть в тогдашнем
пролетариате, самом темном, самом забитом, самом
несчастном классе европейского общества, едва-едва
начинающем заявлять о своем существовании,
будущего гегемона мировой революции.
Этот же революционный по своей природе метод
мышления позволил большевикам России избрать
единственно верную тактику – бросить все
партийные силы: теоретические, пропагандистские,
агитационные, организационные на решение одной
задачи – на подготовку российского пролетариата
к социалистической революции. Это сейчас кажется
само собой разумеющимся. Но тогда, в начале века,
задача вряд ли могла кому-то показаться простой.
Но вооруженных марксистской теорией большевиков
не испугала ни малограмотность русского
пролетариата и забитость русского крестьянства,
ни поражение революции 1905 года c последовавшим за
ним периодом жесточайшей реакции, ни призывы
части товарищей ограничиться только легальной (законной)
деятельностью, ни уверенность других в том, что
нужно работать только нелегально. Большевики,
едва ли не единственные среди партий-членов
тогдашнего Интернационала с честью преодолели
искушение оборончества в годы войны. Они не
просто не стали “государственниками” и
“патриотами”. Они стали “пораженцами”, то есть,
открыто желали поражения царскому правительству
в империалистической войне.
“Антипатриотическая”, пораженческая позиция,
кроме всего прочего, в условиях поднявшегося в
начале войны патриотического психоза (или
подъема) в широких массах особой поддержкой не
пользовалась. Но большевики никогда не старались
угодить вкусам толпы. Анализ ситуации с точки
зрения марксистской теории позволял им видеть
дальше и понимать глубже каждого отдельного
рабочего, не говоря уж о падкой на новые лозунги
интеллигенции. Не побоялись они и репрессий со
стороны правительства, хотя репрессии
последовали немедленно. Партия была не просто
запрещена. Депутаты Думы от большевиков,
выступившие против войны, были отправлены в
Сибирь. В тюрьмах, ссылке или эмиграции оказалось
большинство активистов партии.
В условиях усиления угрозы империалистической
войны на международных социалистических
конгрессах в Копенгагене и в Базеле были приняты
решения, что в случае войны, рабочие разных стран
не будут стрелять друг в друга, а социал-демократические
депутаты национальных парламентов не будут
голосовать за военные кредиты правительствам, а
призовут ко всеобщей антивоенной стачке. Но как
только дошло до дела, практически все
европейские социал-демократы мгновенно забыли о
своих марксистских клятвах и мгновенно
превратились в патриотов и государственников.
При этом они вовсе не чувствовали себя
изменниками делу социализма. Он были полностью
уверены, что социализм и патриотизм полностью
даже можно совмещать. Немецкие социал-демократы,
скажем, аргументировали свое голосование за
военные кредиты тем, что их партия была создана
самими Марксом и Энгельсом, что она самая
многочисленная, и если победят французские
капиталисты, то международный социализм лишится
своего самого крупного и самого организованного
отряда. Французские ж социалисты, помогая своей
буржуазии гнать на империалистическую бойню
французских рабочих, апеллировали к тому, что их
буржуазия демократичнее, чем немецкое юнкерство
и кайзеровская военщина, а это создает лучшие
условия для развития рабочего движения.
Результатом такой “патриотической” и
“державницкой” позиции социал-демократов стало
полное развязывание рук империалистам на все
четыре года кровавой бойни и полный крах II
Интернационала.
Большевистская тактика имела своим основанием
исключительно марксистскую теорию и выглядела
абсурдной с точки зрения сиюминутных интересов
партии в смысле опасений ее запрета (а ее таки
запретили после июля 1917 года), “создания единого
левого блока” (“левые” по первому зову побежали
во Временное правительство, а большевики
выступили за его свержение).
Но действительность очень скоро показала
дальновидность большевистской тактики и
практичность марксистской теории.
“Антипатриотическое” требование немедленного
заключения мира без аннексий и контрибуций,
превращения войны империалистической в войну
гражданскую, в совокупности с ленинским призывом
не останавливаться на буржуазном этапе
революции, а бороться за взятие власти
пролетариатом и беднейшим крестьянством в 1917
году, обеспечили большевикам поддержку,
необходимую для того, чтобы практически без
сопротивления со стороны богачей в каких-либо
два месяца установить во всей России Советскую
власть.
Еще не раз большевикам приходилось в своих
действиях опираться исключительно на теорию
марксизма, на диалектику. Ведь соответствующего
опыта не было ни у кого. Никто еще не проделывал
успешных пролетарских революций. Нередко
решения выглядели абсурдными с точки зрения
здравого смысла буржуазной политики и
буржуазной науки. Но, будучи теоретически
верными, они обеспечивали победу даже в тех
случаях, когда победа, с точки зрения обыденного
рассудка, была невозможна. Яркий пример –
заключение Брестского мира. Немцы наступают без
остановки, они кажутся сильными, как никогда, а
Ленин предлагает заключить с ними мир в расчете
на то, что в ближайших полгода там произойдет
революция; и революция происходит. Все были
уверены, что большевики не удержат
государственную власть в условиях саботажа
чиновников старого государственного аппарата, а
большевики были уверены в правильности
марксистского вывода о необходимости слома
буржуазной государственной машины и
установления диктатуры пролетариата, которая
имеет своей целью постепенное исчезновение
государства как такового, для чего все должны
научиться управлять. И большевики не только
удержали власть, а сумели поднять страну до
невероятных высот развития промышленности,
культуры, образования.
Но для того, чтобы опираться на революционную
теорию в принятии политических, экономических и
других решений, ее, как минимум, надо знать. Или,
как говорил Энгельс, с того времени, как
социализм стал наукой, к нему надо и относиться
как к науке, то есть изучать.
Но к исходу социализма на передний план начали
выползать иного рода “партийные вожди”, которые
уже не утруждали себя изучением социализма, а
выражали свою сопричастность рабочему делу тем,
что пересыпали свою речь, и без того не очень
культурную, смачной матерщиной, видя в этом явный
признак демократизма. В конце концов,
большинство из них таки стало “демократами”.
Впрочем, туда им и дорога.
Но беда в том, что так называемые “честные
коммунисты” так и не сумели извлечь уроки из
недавнего поражения. Кто из сегодняшних
участников коммунистического движения, включая
его вождей, может, положа руку на сердце,
утверждать, что решая те или иные политические
вопросы – от ежедневных до стратегических – он
пользуется теоретическим наследием марксизма
или хотя бы попросту в последних несколько лет
хотя бы раз открывал, скажем “Анти-Дюринг”,
который Ленин, наряду с “Манифестом
коммунистической партии”, называл “настольной
книгой каждого(!) сознательного рабочего(!)”.
Очень часто такое пренебрежение к марксистской
теории объясняют тем, что сегодня не до теории.
Нужно заниматься практикой, ведь и так наше
движение терпит поражение за поражением. Еще
немного, мол, – и нам теория не понадобится. Но не
является ли пренебрежение к теории одной из
причин этих постоянных поражений? И поможет ли
прикладывание дополнительных усилий в
исправлении дела, если усилия прикладываются не
в том направлении?
Сегодня мы снова находимся в ситуации, в которой
никто и никогда не находился – серьезное
поражение социализм переживает впервые. Поэтому
готовых рецептов, как действовать, не найти ни в
одной книге, даже у Маркса и Ленина. Но у Маркса,
Энгельса, Ленина, которые были непревзойденными
мастерами диалектики, можно научиться
диалектическому методу мышления, который
позволяет действовать не шаблонно, а творчески, в
том числе научиться тому, как находить выходы из
тех ситуаций, в которые еще никто не попадал,
опираясь не на те или иные схемы, а на научный
анализ экономики, политики и сложившегося
соотношения классовых сил.
Информационно-методический
центр исполкома Совета
Всеукраинского союза рабочих.
Киев – 2000 год.
|
 |
